Татьяна Устинова: «Я больна графоманией»

Просмотров: 3193

Автор: Анна БОНДАРЕНКО
Выпуск:

Ее называют одной из лучших русских детективщиц, почти все ее романы уже экранизированы. Татьяна Устинова - писательница, соведущая программы «Час суда», мама двух сыновей, и просто красивая и успешная женщина. В Смоленск Устинова привезла море оптимизма, сына, и свою новую книгу...

 - Какими судьбами в Смоленске? Смоляне не очень-то избалованы такими вот встречами...

- Как какими? На город посмотреть, со своими читателями встретиться... Нам с вашим городом вообще повезло. Обычно бывает так: приезжаешь куда-то не важно куда: в Тамбов, Смоленск, Франкфурт-на- Майне, и прямо из аэропорта или из машины, бежишь на мероприятие и первый же вопрос, который там мне задают обычно: ну как вам понравилось в Тамбове? Ребята, говорю, я еще не была нигде, ничего не видела. А здесь нам вчера все показали. И кремлевскую стену показали, которую Федор Конь строил и сваи вбивал, и Успенский собор мы посмотрели. Дай бог здоровья тому человеку, который нас туда впустил уже практически под закрытие. А сегодня снова опрометью побежали...Оказывается вы счастливые обладатели трех храмов 12 века. А еще - чего я не знала никогда в жизни, что многие великие люди России, начиная от Федора Ивановича Глинки и заканчивая выдуманным персонажем Василием Теркиным, они все со Смоленщины. Место, здесь видимо, волшебное. Не люблю, когда говорят "провинция"... Мне не нравится это слово. Понятие провинции постепенно уходит, есть центральные города, есть менее центральные. Людям и там и там хочется одного и того же: чтобы держава была сильной, муж хорошим, жена доброй, дети здоровые, родители были живы, осенью уродились яблоки, а зимой выпал снег. Смолянам хочу пожелать, чтобы дороги в городе отремонтировали, подреставрировали памятники, которых великое множество. Чтобы кому-нибудь пришло в голову не только купить «Челси», но и дать денег на ремонт Талашкино.

-А как вы умудрились стать писательницей, да еще и успешной, у вас же, кажется, техническое образование?

-У меня часто спрашивают, расскажите историю своего успеха. Я бы рада была рассказать, но я ее не знаю. Это цепь каких-то совпадений, случайностей. Писать заставило - отсутствие работы и зарплаты. и необходимость кормить детей. Единственно, что я точно знаю про себя, так это то, что я поражена таким тяжким недугом, который называется графомания. Да я такой больнойчеловек! Если я не пишу текст, то я просто не могу день прожить. Это не означает, что я трудоголик, и каждый день встаю в семь утра и давай писать роман, и пишу я его до самого вечера, а вечером, утерев со лба трудовой пот я съедаю свою котлету и давай опять писать роман. Это не правда! Правда в том, что я бесконечно что-то пишу: колонки в журналы, записки своему сыну многостраничные, записки своему мужу любовные многостраничные, хотя и сын и муж тут же, рядом. Эта потребность все время что-то писать она вместе со мной родилась.

- Почему детективы, а не любовные романы...

- Мне очень нравятся детективы, как чтение. Я хороший чтец детективов. Когда я начинала, мне хотелось придумать историю с тайной, чтобы было в чем покопаться, а не просто она любила его, а он любил Родину. И еще за что я страшно люблю детектив, так это за то, что я как автор испытываю в нем неслыханную свободу. Могу дать бездомной собаке — хозяина, несчастному милиционеру — любовь до гроба, немолодой девушке — жениха хорошего. И мне никто никогда не посмеет сказать, что такого не бывает. Это детектив, ребята, в нем бывает все! Не потому, что я такая клиническая идиотка и оптимистка в последней стадии, а потому, что я искренне в это верю. Я всегда цитирую Чехова, почему-то мы все знаем, что он депрессивный писатель, великий и гениальный, но эту его фразу никто и никогда не вспоминает, и зря: «Жизнь очень проста, - сказал Антон Павлович, - и нужно приложить много усилий, чтобы самому себе ее испортить». И это правда, истинный крест! И я все время пытаюсь это показать в своих романах.

- Сюжеты для романов где берете? Придумываете, как Агата Кристи, моя посуду?

- Не знаю. Нет ничего проще, чем придумать. Нужно просто какое-то короткое впечатление. Не важно от кого или от чего...От человека увиденного на улице, от телефизионного сюжета, от прочитанной в газете строчки про чью-то судьбу. Я здесь подслушиваю, здесь - подглядываю, там - принюхиваюсь, кто-то мне нравится, а кто-то раздражает... Все это обязательно попадает в мои книги. Это самая простая, легкая и удивительная часть работы. А вот записать все это сложнее. Это долго, трудно. Отнимает огромное количество сил. Начинаешь писать и понимаешь, да это же совсем не то, что хотел сказать, какие-то вялые слова, дурацкие выражения, и начинаешь переписывать все снова. Очень много сил я потратила на «Хроника гнусных времен». Это роман о врачах, о профессии, в которой я ничего не смыслю. Когда закончила его писать, обнаружила у себя на столе залежи медицинской литературы. Теперь точно знаю, что такое пневмоторикс, притупление звуков в брюшной полости...Я съездила даже на операцию и четыре часа там отстояла. Бывает трудно свести концы с концами в романе...Я думаю, что именно это имела в виду Агата Кристи. Если во двор въехала зеленая машина, то она в конце романа не может стать красной. Но это уже другая история. Специально для этого пишется длинный многостраничный план, в котором я все равно теряюсь (Смеется). А потом мои романы от всех этих «блох» вычищает редактор.

- А из Смоленска случайно сюжет не увезете?

- Сюжет. Не знаю. Может. Все еще должно устояться. А вот имя для героини своей новой книги — увезу. У меня сегодня брала автограф девушка с чудесным именем Марта. Я просила у нее разрешения использовать ее имя в своей новой книге.

- Как вы относитесь к трудам ваших коллег по цеху Марининой и Донцовой?

- Я люблю Маринину и всегда жду ее новых романов. Люблю Донцову, когда я еду в отпуск обязательно беру ее книжку с собой. Сейчас болеет моя мама, в такое время Оноре де Бальзака заставить себя читать нельзя решительно. Надо читать Донцову.

- Дружба дружбой, и все же наверняка есть между вами и соперничество?

- Конечно, оно возникает, всегда! Ну как же без этого! Когда я читаю какой-то удачный пассаж у них, думаю, боже мой, ну почему это написала не я! Это нормально!

- А кроме детективов, что читаете?

- Люблю Таню Толстую, если говорить о больших писателях. Улицкую, но читаю ее очень мало, не потому что не нравится, а потому, что как гиниальный писатель, она очень на меня действует. Мне после того, как я начитаюсь Улицкой, хочется пойти и повесится, а я мать двоих детей и мне нельзя...(Смеется). Люблю Михаила Веллера... Было время я страдала страшно, что я не Иосиф Бродский, а все близкие надо мной смеялись. Всерьез страдала, не сктолько от того, что не могу писать как он, а от того, что я не он. Мой издатель мне по этому поводу даже как-то сказал, побудь пожалуйста еще немножко Устиновой, а потом уже порешаем про Бродского.

- Когда вы начинаете писать книгу, вы всегда знаете чем она закончится?

- Всегда знаю первую и последнюю фразу романа. Есть романы написанные только ради этой последней фразы. Так «Мой личный враг» написан ради последней фразы героя: «Я всегда знал, что женат на сумасшедшей».

- Женский детектив, как женская логика, звучит немного обидно. Вы не обижаетесь, когда ваши романы так называют?

- Не знаю, есть ли вообще такое деление — на женскую и мужскую литературу. Наверно есть, пишут же и мужчины, и женщины. Если говорить о стиле, я знаю, что женщины могут писать гораздо жестче, чем мужчины, а мужчины могут быть гораздо более сентиментальными, чем женщины. Детективы, написанные женщиной, и любимая и обожаемая мной Агата Кристи, тому пример, могут быть абсолютно холодными, математически выстроенными, очень правильными текстами. Если не знать, кто это написал, мужчина или женщина, никогда не догадаешься. Нет там никакой любовной лирики, слюни и сопли тоже отсутствуют. Есть хороший детектив, а есть плохой, есть интересный и не интересный, захватывающий и не захватывающий. А деление женский и мужской — оно уже сто пятнадцатое после всего. А себя я и не знаю куда отнести? Я девочка, рассказывающая истории. Я-то лицо женского пола, а какого пола истории у меня получаются, не знаю.