Автор: Юлия Яковлева Выпуск: Просмотров: 10769

Мария Баташова:
«Эту историю рассказывала мне бабушка, когда я была еще ребенком. Вспоминаю, как часто сидела у нее на коленях, слушая разные (и грустные, и порой смешные) истории про войну. Однако ту историю бабушка Вера рассказала мне всего один раз, но почему-то именно ее я отчетливо запомнила.

«Жили мы тогда в нашей деревушке под Смоленском. Семья у нас большая была - семь детей, правда, трое мальчишек ушли тогда на фронт. Для нас, тех, кто остался, время оказалось трудным, еды почти не было. А тут еще к нам наведалась рота солдат Красной армии. Один из парней был ранен в ногу немецкой пулей. Пулю вытащили на месте, а вот ногу солдат недолечил. Пришлось нам ставить бойца в прямом смысле на ноги. Красноармейцы покинули нашу деревню уже через два дня, а раненый Николай остался еще на неделю. И эта неделя была самой счастливой за всю мою тогдашнюю жизнь. Мы с ним почувствовали друг в друге что-то родное, дорогое. Будто сама судьба нас свела при таких обстоятельствах. И, конечно, мы очень верили, что будем вместе. Случайностей ведь не бывает», - рассказывала бабушка.

Первый год после вынужденной разлуки молодые люди общались письмами. Николай писал, что все у него в порядке, что враг хоть и медленно, но отступает, что один за другим гибнут его товарищи. За один бой, бывало, столько раненых в госпиталь увозят, что эта колонна на несколько километров растягивается. И всех убитых хоронить не получалось… Девушка читала и сопереживала, ждала, надеялась, что смерть обойдет ее любимого стороной. И на третий год войны Вера дождалась самого важного письма от Николая, но, как потом выяснилось, оно было последним… Именно в этом письме Коля в первый раз признался Вере, как сильно любит ее, и посвятил ей свое стихотворение. Как будто чувствовал, что потом уже никогда не сможет этого сказать… Спустя 70 лет моя бабушка по памяти прочитала мне стихотворение, которое ей в своем последнем письме посвятил Николай. Она даже ни разу не запнулась, читая его наизусть. Читала и плакала… Потом Вера узнала, где был похоронен Николай, и часто наведывалась к нему на могилу. Раз в год, в день, когда пришло его последнее письмо, Вера приходила на могилку любимого и читала вслух ему свои письма. До последнего дня своей жизни бабушка хранила их в тайне ото всех. Глубоко в сердце…»

Цветы на минном поле
Одна из самых трогательных историй любви в отечественной литературе тоже зародилась в отнюдь не располагающей к теплым чувствам атмосфере Великой Отечественной. Точнее - в стенах Военной академии бронетанковых и механизированных войск, где в самый разгар войны, в 1943 году, наш земляк и будущий писатель Борис Васильев встретил Зорю Поляк. Вспыхнуло ли между ними чувство с первого или со второго взгляда - неизвестно, но уже спустя три года влюбленные поженились и прожили вместе шестьдесят шесть лет.

Впрочем, семейная идиллия вполне могла не состояться, ведь совместная жизнь началась для супругов с очень драматичного, но от того лишь более эффектного эпизода: собирая цветы, молодые люди внезапно оказались на минном поле. Этот случай Васильев называл эпиграфом ко всей последующей жизни. Вот как вспоминал об этом сам писатель:

«…Я уже набрал букетик, когда вдруг увидел минную растяжку. Проследил глазами и заметил мину, к которой она вела. И понял, что меня занесло на неразминированный участок обороны. Осторожно развернулся к юной жене, а она оказалась передо мною. Лицом к лицу.

- Мины.

- Я знаю. Боялась кричать, чтобы ты не бросился ко мне. Сейчас мы осторожно поменяемся местами, и ты пойдешь за мной. Шаг в шаг.

- Первым пойду я. Я знаю, как и куда смотреть.

- Нет, ты пойдешь за мной. Я вижу лучше тебя.

Говорили мы почему-то очень тихо, но лейтенант Васильева говорила так, что спорить было бессмысленно. И мы пошли. Шаг в шаг. И - вышли. С той поры я часто попадал на минные поля… Вот уже более шести десятков лет я иду по минному полю нашей жизни за Зориной спиной. И я - счастлив. Я безмерно счастлив, потому что иду за своей любовью. Шаг в шаг».

По воспоминаниям всех, кто хотя бы раз в жизни пересекался с этой парой, супругам до конца жизни удалось сохранить необычайно нежное и теплое отношение друг к другу. И единственное, что смогло их разлучить - это смерть. Зоря Альбертовна умерла в январе 2013 года, а спустя два месяца не стало и ее знаменитого супруга.

Хороший немец
«Эту историю мне очень часто рассказывала мама, ведь меня самого в это время еще и на свете-то не было, - вспоминает Алексей Филимонов. - Наша деревня была полностью сожжена, и людям приходилось выкапывать землянки и жить там целыми семьями. И тем не менее отдельным счастливчикам все же удалось сохранить кое-какую домашнюю живность: уток, кур и петухов. Ну а неподалеку от нас, в единственных оставшихся целыми постройках, расположилась группа немецких солдат.

И вот однажды в нашей деревне разразилась страшная эпидемия тифа. Болезнь косила всех, не жалея даже детей, а про лекарства в нашем положении и мечтать было нечего. Так бы, наверное, все и повымерли, если бы не доктор-немец, который повадился ходить к нам и лечить больных. Причем приходил он открыто, днем: видимо, свои не запрещали ему спасать «врагов». Пришел и в нашу землянку, когда тифом заразились мои старшие брат и сестра. Увидев доктора, моя мать тут же бросилась к порогу, закрыла собой вход и начала махать руками: «Нельзя, нельзя к нам, болеют!» Но немец невозмутимо отстранил ее со словами «Матка, отойди!», прошел к постели больных детей и стал поить их каким-то порошком. После этого он приходил еще несколько раз, и вскоре оба выздоровели. Впрочем, как и другие пациенты доктора.

Болезнь пошла на убыль, но визиты доктора на этом не прекратились. Несколько раз он приходил просто для того, чтоб угостить детишек невиданным в те страшные голодные времена шоколадом. Жаль, что я не знаю, как сложилась судьба доброго доктора дальше».

Украденное сердце Джона
текст Елена Хлиманова
Это история очень близкого мне человека - моей бабушки Анастасии Петровны Павлюцкой. Заранее прошу прощения за некоторые неточности, уточнить уже не у кого - бабушки давно не стало. Начало войны совпало с началом ее юности: в 16 лет она сотрудничала с партизанами, а в 17 ее угнали в плен во Франкфурт-на-Одере, что в Германии. Про тягости лагерной жизни бабушка не рассказывала, щадя мою детскую психику, зато рассказала про освобождение. Как близкой подруге. Помню, что я, маленькая, просила ее снова и снова повторять эту историю. Помню, как светились ее глаза, когда она рассказывала про свою любовь… О которой долгое время ей говорить было просто нельзя.

В самом начале мая сорок пятого юную Настю (это и есть моя бабушка) разбудили истошные крики надзирателей: «Шнелле, шнелле!» Всех военнопленных заставили построиться на улице. Последними шли моя бабушка, которая неплохо знала немецкий язык, и ее подруга по лагерю, бывшая учительница немецкого языка. Из разговора надзирателей они поняли, что всех ведут на мост, где расстреляют. Один из немцев позволил бабушке и ее подруге бежать и даже сказал, где им лучше спрятаться.

Девушки затаились в подвале какой-то постройки. К вечеру их нашли американские солдаты, пришедшие освободить узников. Они забрали бывших военнопленных в свой штаб. Накормили. Еда показалась безумно вкусной. Потом позволили помыться и выдали чистую одежду. Американскому солдату Джону, тому самому, который нашел девушек в подвале, понравилась моя бабушка. Он говорил, что она очень напоминает ему мать. Впервые и, наверное, единственный раз в жизни к моей бабушке кто-то относился с такой любовью и нежностью.

Когда пришло время возвращаться на родину, Джон предложил Насте уехать с ним в Америку, сказал, что все уладит с документами, обещал счастливую жизнь гражданки США. Обещал жениться, говорил, что не сможет жить без нее. Рассказывал, что немцы все разрушили, и возвращаться Насте некуда. Несмотря ни на что, бабушка выбрала Родину, обожженную, разрушенную, но свою. Она все эти годы мечтала увидеть маму, маленьких сестер, и ничто не могло победить этого желания. Даже вероятность того, что близких уже нет. Да и слово «родина» тогда имело какое-то другое значение. Когда они прощались, Джон подарил ей золотой гребешок, украшенный брильянтом и рубинами. Этот гребень принадлежал его матери, и он всегда носил его у сердца. Отдавая гребешок Насте, он сказал, что с ним отдает свое сердце, и что он поможет ей на родине: если будет очень трудно, она сможет продать драгоценность и получить за нее много денег.

По дороге домой, в поезде, у бабушки ее соотечественники украли «сердце Джона». Так что от этой безысходной любви у нее остались только воспоминания, которыми она дорожила всю жизнь. И пусть не удалось сберечь драгоценный подарок любимого, ее собственное сердце стало самым надежным тайником их любви. Потом, на родине, было два брака и четверо детей. Но горячее сердце Джона осталось с ней навсегда.