Свой первый «полный метр» - картину «Прогульщики» - Леван Когуашвили снял в 2010 году и вот спустя четыре года в программе «8 ½ фильмов» 36-ого Московского международного кинофестиваля оказался фильм «Свидания вслепую». О том, что происходит сегодня в грузинском кино, о внутреннем стержне в человеке и о том, почему режиссер может не понимать поступки своих же героев, Леван Когуашвили рассказал нам на пресс-конференции после показа картины.

- Я считаю, что моя главная задача как режиссера, который работает сейчас в Грузии — запечатлеть современную грузинскую жизнь. У меня есть такое чувство, что я просто обязан это сделать. Это для меня непросто, но это интересно. Как искать в этой ситуации гармонию? Я думаю, что человек в любой ситуации способен сохранить свое человеческое лицо, и все жизненные трудности только стимулируют его к этому. Это непросто, конечно, но другого пути, как мне кажется, просто нет. 

- Когда приступаешь к процессу съемки, то стараешься, чтобы герой где-то поступил более решительно. Но потом ты выбираешь на эту роль актера и понимаешь, что дальше следуешь уже какой-то его логике, его энергии, исходя из его опыта жизни. Так что и для меня внутренние причины его поступков — загадка. И, наверное, если не получается раскрыть своего героя нормально, интересно, то пусть тогда уже останется немножко нераскрытым.

- Я думаю, что каждая картина, хотим мы того или не хотим, всегда показывает частичку жизни. Взять, к примеру, сцену на море — в эти места мы часто в детстве ездили отдыхать с мамой. Показанный в картине разрушенный пирс в те годы был еще цел; мне очень нравилось это место, я часто там гулял, общался с рыбаками. Время прошло, пирс постепенно разрушался, и это было грустно. И вместе с тем, чем грустнее мне было, тем дороже он становился для меня. Так и пришло решение показать его в картине. Да, я думаю, что какой-то настрой, какая-то атмосфера современной грузинской жизни туда попала, хотя для меня картина уже в процессе съемок все же стала немного условной. После первой картины «Прогульщики» я думал, что следующий фильм обязательно будет более реалистичным. И вот я начал снимать картину, а она, как мне кажется, получилась еще более условной. Это тоже влияние материала: вот ты и хочешь снять его по-другому, но понимаешь, что по-другому снимать невозможно. Конечно, в реализме больше видно жизни. Хотя вот я сейчас был в Пушкинском музее и понял, что далеко не всегда реализм точно показывает реальную ситуацию. 

- Да, она так и задумывалась. Более того, этого вообще была одна из самых первых историй, которую мне рассказали и из-за которой мне захотелось написать сценарий. Эту историю мне рассказал мой друг; его приятель познакомился с девушкой по интернету и договорился с ней о такой мимолетной, ни к чему не обязывающей встрече. И вдруг к нему на свидание пришла слепая девушка. Я не знаю, что там у них произошло дальше, но мне эта история запала в душу. Я вообще не знал, что такие свидания в Грузии происходят; в те времена, когда я был моложе и встречался с девушками, интернета еще не было. Я подумал, что это интересная история, и грустная, и немножко смешная. Но не в том смысле, чтобы посмеяться над кем-то, просто такая комедия жизни. Быть может, эта встреча даже передает саму идею таких вот свиданий вслепую, я не знаю...Конечно, отдельные детали потом добавились в процессе съемок.

- Дело в том, что обоих главных героев сыграли непрофессиональные актеры. Сандро (в жизни он Андро) — сценарист по образованию, учился в Москве, мы с ним в свое время вместе снимали квартиру в столице и вместе прошли студенческую жизнь. Так что у нас такая долгая дружба. И вот после премьеры «Прогульщиков» в Тбилиси мы с Андро встретились, пошли в парк, стали немножко пить, и я сказал: «Давай следующую картину сделаем про тебя?». Так что он был в картине с самого начала, был источником вдохновения.

Второго персонажа я искал очень долго. Однажды я оказался на панихиде в Тбилиси, и вдруг в комнату вошел парень, которого я знал, но не помнил о том, что такой существует. Он закурил, я посмотрел — похож. Я знал его рассказы, знал, что он писатель. И вот — попал!

- Борис Фрумин был человеком, который фактически привел меня в профессию, он был великолепным учителем. После того, как я отучился в Москве, мне выпал шанс поехать учиться в Нью-Йорк. Там я должен был выбрать одного из трех учителей по режиссуре: македонского, американского или русского. Русского я для себя отверг сразу, мол, у русских я уже учился; решил взять македонского, поскольку у того был хороший послужной список. Но девушка из Польши сказала мне, что я делаю глупость, и посоветовала зайти на лекцию русского режиссера: мол, тогда ты сразу поймешь, что должен учиться у него. Я послушал польскую девушку, зашел в его класс и понял, что это - тот самый человек, которого я искал всю жизнь. После учебы мы начали вместе работать: вместе написали предыдущую историю, вместе написали историю для этой картины и следующую историю тоже пишем вместе. Я считаю, что мне очень сильно повезло: я нашел себе прекрасного учителя, который стал для меня настоящим ориентиром, образцом очень высокого художественного вкуса и профессионализма. 

- Знаете, я думаю, что за последнее время она немножко исчезла. И исчезла не только потому, что жизнь стала сложнее и уже как-то не до улыбок. Произошел спад грузинского кино, вызванный сразу несколькими причинами. Во-первых, исчезла возможность получить хорошее образование (раньше это в основном был ВГИК), во-вторых, пострадало само кинопроизводство. А ведь это два фактора, на которых и держалось грузинское кино. Но время прошло, ситуация немного стабилизировалась и появилось новое поколение, которое уже может снимать кино. Появились пусть очень маленькие, но уже деньги, так что в год можно снимать три-четыре картины за счет государства. Раньше нельзя было и этого.

- Мы только недавно закончили большой, двадцатичетырехсерийный телесериал в Одессе. Это такая криминальная драма про семью. Мне было интересно попробовать снять сериал, и тут как раз образовалась пауза после того, как я закончил фильм. Сейчас ведь по всему миру пошел такой поток сериалов, что я тоже решил попытаться. Думаю, что уже осенью он появится на российском телевидении. Там, конечно, совсем другие принципы работы, другой подход, но мы постарались сделать по максимуму сделать все, что мы могли.

Это закончено, и сейчас я пишу два новых проекта, два сценария. Действие первой картины будет происходить в Грузии, действие второй — в Европе или Америке, но рассказывать она будет про грузин, про эмигрантов. Я и сам жил в Америке и уже снял несколько картин про эмигрантов, так что с этой темой хорошо знаком.

- Вы очень правильно подметили, что это фильмы о потерянном поколении. В прошлой картине это была история наркомана, на этот раз — история школьного учителя. Это потерянное поколение — мое поколение, я тоже к нему принадлежу. И все их проблемы — это мои проблемы, поэтому все, о чем я рассказываю, мне хорошо знакомо. Почему они так поступают? Да, мы, грузины, очень часто действуем эмоционально, но не всегда. Для меня важно найти в человеке какую-то нитку благородства, некий стержень, который не позволяет ему переступить черту и в трудной ситуации позволит сохранить лицо.

- Вы знаете, я не могу жаловаться, потому что я практически все время работаю. Но если бы у меня была такая возможность, если бы появился богатый продюсер, я бы, конечно, сконцентрировался на игровом кино. Но таковы условия игры, у всех свои ограничения: например, у поколения наших предшественников были деньги, но им приходилось бороться с другим. Это реальность, с которой нам приходится бороться. И это делает профессию интересной. Препятствий никогда не становится мало, меняется только их форма. С этим нужно жить и стараться делать то, во что веришь.

Фото Евгений Гаврилов