Автор: Евгений Гаврилов Выпуск: Просмотров: 1865

- Позвольте сразу начать с воспоминаний, - начал Авангард Николаевич. - «Раньше…» - говоря это слово, каждый человек представляет что-то свое. А вот раньше!.. и пошли воспоминания. Для меня это самое «раньше» - это все. Это бесценный опыт, воспоминания, которые формировали мою личность и характер, но, конечно же, это и история, ушедшие эпохи, которые видишь в искусстве, архитектуре, культуре.

- Смоленск вас в этом плане чем-то удивил или вдохновил?

- Думаю, для вас не будет новой фраза «это великолепный город». Хочется ему расписываться в комплиментах снова и снова! Полтора года назад я специально сюда приезжал просто так, на машине, для себя. Город оказался такой небольшой, камерный, что, по сути, машина нужна только для того, чтобы доехать. По улицам вашим гораздо приятнее гулять пешком, до всего рукой подать. У вас замечательный центр, Музей Коненкова, Музей-квартира Твардовского, Художественная галерея - их я посетил в прошлый раз, в них хочу бывать снова и снова, если доведется вернуться.

- Многие гости фестиваля говорят, что, по сути, успевают увидеть две-три достопримечательности - и все. Но это ведь не весь город. Можно ли по такому поверхностному впечатлению судить о жизни в нем?

- Я надеюсь, что успел все же уловить атмосферу. Атмосферу старины, в которой, конечно, нужно пробыть не один день, чтобы проникнуться. Но коль скоро время, как говорится, не резиновое - я благодарен возможности даже столь недолгого визита. У вас старина не растворена в поздних застройках. Старина показана в первых рядах, можно сказать, в авангарде (улыбается созвучию слова с собственным именем. - Прим. ред.). Старинные особнячки, которые я так люблю, во многих городах, особенно в глубинке, теряются. Мы теряем нашу историю от глупости, от жадности, а ведь этого допускать никак нельзя - не восполнить утрату даже одного-единственного фасада, созданного при Пушкине или Николае II. Наша святая обязанность - беречь все эти крупицы нашей истории для детей и внуков, чтобы им прививать любовь к прошлому не по учебникам, а на живых примерах.

- Говоря о вашем прошлом - у вас ведь была очень опытная наставница в актерской профессии…

- Была, но ценить я это стал гораздо позже. Самым первым моим педагогом была Анна Гавриловна Бовшек - когда я занимался, будучи еще совсем юнцом, в студии художественного слова Московского дворца пионеров. Мы тогда думали, что это просто отзывчивая, добрая женщина, которая с нами возилась «от и до», обычный, хоть и любимый педагог. А уже гораздо позже, от третьих лиц, узнали, что она была ученицей Сулержицкого, Вахтангова и Станиславского! Вдумайтесь, какие имена среди ее педагогов, но от нее мы их ни разу не слышали, никаких воспоминаний, мемуаров, она просто делала свое дело. Потом разузнал постепенно, через какую глубокую драму ей переступить пришлось, пойдя обучать нас, молодых…

- Виной тому Первая мировая?

- Именно. Анна Гавриловна была принципиальным человеком, не менее принципиальным, чем Станиславский. И когда началась война, она ушла из МХАТа, на что Станиславский жестко высказался: «Если вы можете отпустить из своей души театр, значит, вам не стоило сюда и приходить, вы его никогда не любили». Но она оставалась непреклонной - ушла сестрой милосердия на фронт, а потом, вы знаете, - война, революция, гражданская… Воцарился мир, а как актрисе ей уже было поздно начинать карьеру - ее одногодки уже жили театром, а Анна Бовшек выбрала стезю преподавания. Не знаю, как сложилась бы ее жизнь в ином случае, но наставник она была от Бога. Мы после поддерживали связь, когда я, уже будучи студентом театрального, на первых порах играл в «Современнике» - не получая практически крупных ролей. Практически живя в массовке, я с ней переписывался. Она неизменно твердо стояла на своем: бейся, борись, жди и работай, признание найдет тебя, главное - не опускать руки. Это мне очень помогло.

- И это было главной трудностью в начале карьеры?

- Не только. Нас ведь еще никуда не отпускали «на сторону» - путь в кино для нас был закрыт под страхом отчисления. Тут Анна Гавриловна лишь сочувственно вздыхала, вспоминая, как Станиславский и Вахтангов никогда не были против таких вот «халтурок» - они-де верили в своих артистов, знали, что те не предадут. Вообще профессия артиста такова, что трудности могут настигнуть всегда - можешь остаться не у дел, взять неудачную роль, банально переработаться… В советское время еще сложно было пройти отбор самим постановкам. Это даже не цензура, просто перед пустым залом, где человек пять комиссии комитета культуры сидело, прогоняли раз за разом, шлифуя спектакли, слушая, что надо изменить, что поправить. Причем не всегда это были люди со знанием дела - при мне, например, Евстигнеева раз обвинили в лени, в том, что он не смог раскрыть своего персонажа, и это с его-то гением!