Вот уж несправедливость: не все водоемы Смоленского Поозерья имеют собственные имена. Особенно не повезло маленьким лесным озерам: многие из них, спрятанные среди непролазной глуши и отделенные от дорог непроходимыми топями и завалами бурелома, так и остаются безымянными. Что уж говорить о прудах и мелких речушках, пожизненно лишенных названий!

Поговаривают, что именно в таких озерах водятся русалки с водяными и прочая нечисть, предпочитающая водную стихию наземной. Малые безымянные озера, разбросанные по труднодоступным участками Смоленщины, редко привлекают рыбаков: многие из них зимней порой промерзают до самого дна, и потому даже незначительный улов в таких местах считается среди местных знатоков большой удачей.

На одном из таких озер нам с друзьями посчастливилось побывать на прошедших выходных. Не рассчитывая нанести урон здешней ихтиофауне, мы взяли с собой единственное орудие ловли – спиннинг.

Путь к водоему пролегал через глухой лес: огромные сосны, повсюду мхи, брусничник, густые заросли папоротника и крапивы по обочинам дороги – все это создавало неповторимый антураж русской народной сказки.

Впрочем, совсем другому антуражу поспособствовали глубокие лужи и разбитые колеи – последствия сильных дождей. Ехать на велосипедах по грязи – конечно, не самое приятное удовольствие, но не прошло и часа, как пейзаж изменился: по обеим сторонам пути встали ели и дубы, а дорога стала тверже, так что удалось неплохо разогнаться.

До озера оставалось чуть более километра, как вдруг в овраге, тянувшемся параллельно дороге, мы услышали сопение и фырканье: кто-то тяжелый поднимался вверх. Конечно, любопытство, как это обычно бывает, взяло верх над осторожностью, и мы подошли к краю оврага. Откуда-то снизу, из-под вывернутого корневища сосны, доносились зловещие звуки, нечто среднее между бормотанием пьяного и рычанием собаки. Решив, что звери сами разберутся со своими проблемами, мы поехали дальше.

К озеру прибыли вечером. Дорогу на поле перекопали кабаны, так что пришлось вести велосипеды руками. Клыкастые обитатели здешних мест до того «переработали» ландшафт, что вывернули из земли крупные булыжники и переломали березки, растущие по краю поля.

На ночевку решили остановиться в низине за деревьями: ветер, долетавший с водоема, был довольно холодным, и болотная сырость, которой тянуло с озерца, явно не способствовала здоровому крепкому сну.

Все бы хорошо, но все наши заботы о здоровом сне оказались напрасными. Не успели мы поставить палатку и развести костер, как вдруг какой-то мелкий зверек выскочил… из-под земли, а вернее, из-под палатки, и с огромной скоростью пустился наутек. «Нора!» – догадались мы и, чтобы не блокировать вход животному в его жилище, перенесли палатку в сторону, поближе к огню.

Впрочем, минут через пятнадцать зверек снова дал о себе знать: вскипятив воду, мы решили сварить макароны. Но вот незадача: вермишель в сыром виде, очевидно, пришлась по вкусу четвероногому гурману: через прогрызенный в нескольких местах пакет он добрался до макарон и начал грызть их прямо в рюкзаке. Стоит отметить молниеносную реакцию воришки: услышав шаги, к своему счастью, непрошеный гость поспешно ретировался, рассыпав по земле крошки недогрызенной вермишели.

Приготовив ужин из спасенных от грызуна продуктов и пойманной на спиннинг щуки, мы уже было собирались ложиться спать, как вдруг с противоположного берега озера донесся душераздирающий вой. Волк, а это, скорее всего, был он, продолжал истошно выть минут двадцать. Само собой разумеется, сну это обстоятельство способствовало мало, так что мы вылезли из палатки и сидели возле костра, наблюдая, как хищная рыба гоняет по поверхности воды молодняк.

Через полчаса вой повторился, на этот раз – ближе к нашему берегу. Неужели зверь пошел в нашу сторону? Наутро всем хотелось проснуться живыми, и потому мы подбросили в огонь побольше дров. Волк больше никак не проявлял себя. Это немного обнадеживало, и, решив, что хищник нашел жертву поинтереснее, мы все-таки заснули.

Около двух часов ночи неведомый житель леса решил завести с нами знакомство не очень вежливым способом: нас разбудил… прыжок на палатку. К счастью, это был не медведь и не кабан. С рычанием и сопением не очень тяжелый зверь (это удалось определить по нашим синякам и характеру повреждений палатки) побежал к воде, а потом, пробравшись сквозь кусты, рванул в направлении болота.

Не желая друг другу спокойной ночи, мы поправили палатку и продолжили спать. Почти никто не помешал нам, за исключением то ли мышей, то ли крыс, под утро устроивших поединок в траве. После этого обитатели (или обитатель-оборотень) безымянного озера нас больше не пугали.


Фото автора.
 
Комментарий эксперта
Сергей Мартинович, магистр истории, краевед-любитель:
– Вера в оборотней существует у всех народов Земли. Своими корнями она уходит в одну из древнейших форм религии – тотемизм. Первобытный человек, не познавший законов окружающего мира и не научившийся их подчинять, считал себя частью природы, а своими ближайшими предками – обитавших вокруг диких зверей. У каждого племени был свой тотем – священное животное, животное-хранитель, прародитель племени. Охота на него запрещалась, в его честь устраивали праздники, его изображению или изваянию приносили жертвы. Часто во время религиозных церемоний роль тотема исполнял переодетый в звериную шкуру жрец. Так, видимо, и появилось представление о способности человека принимать обличие животного. По другой версии, оборотнями считались души умерших людей, в основном, погибших на охоте или не вернувшихся из леса и после смерти переселившиеся в тела зверей.
Оборотень, или волколак – один из главных персонажей славянского фольклора. Упоминания о нем сохранились в русских летописях – например, в «Слове о полку Игореве» способность обращаться в волка и птицу приписывалась князю Всеславу Чародею. Оборотни подстерегали средневекового крестьянина буквально на каждом шагу. Существовали сотни способов навлечь на себя проклятие, стать на четвереньки и бегать в волчьей шкуре – на время или навсегда. Волколаками становились люди, укушенные волками, съевшие мясо волка (видимо, с мясом и при укусе могло передаваться бешенство), дети, умершие некрещеными или родившиеся от женщин, испугавшихся волков, влезшие в оглоблю, а также чем-то прогневившие колдунью, лесные разбойники. Особо «буйствовали» оборотни на Купалу; в эту волшебную ночь человек мог превратиться во что угодно (в народной купальской песне даже поется: «Пойдем, сестра, в лесок и обратимся в травку»).
Часто страх перед оборотнями принимал формы массовых психозов, жертвами которых становились невинные люди.
Если человек был обращен в зверя не по своей воле и не получил этот дар при рождении, шансы на возвращение прежнего облика у него были. Для этого требовалось обвязать беднягу поясом со специальными узелками, произнести молитву или окропить святой водой. К таким несчастным относились совсем по-другому, чем к «добровольным» оборотням. Их кормили, позволяли жить с собой под одной крышей, водили в церковь и терпеливо ждали, пока заклятие спадет.