С этим утверждением было трудно не согласиться, хотя бы потому, что в столице, к примеру, у Райкина всегда аншлаги. Впрочем, как говорится – дело вкуса. Кому корифеи отечественного кино и театра, а кому «тупо веселящие» эстрадники. После большой программы, которая скорее напоминала моноспектакль с быстро меняющимися картинками из детства артиста, его юмористических «заметок» об отце и театрально-киношной юности, стихов Пушкина, Мандельштама, Заболоцкого, Самойлова, Рубцова, мы пообщались с Константином Аркадьевичем.

- Как вы решились однажды возглавить «Сатирикон» - после смерти отца? Такая ответственность…

- Я просто знал, что хочу руководить этим коллективом. Я понимал, что лучше меня никто этих людей за собой не поведет. Правда, куда идти, я представлял смутно. Я не верю, что режиссер с самого начала знает совсем все. Очень многое приходит в процессе, нужно просто ввязаться в бой. А дальше… Война – ерунда, главное – маневр. На это дело вообще трудно пуститься. Очень многое постигаешь и понимаешь по ходу. Нет же такого института, где учат на худруков, главных режиссеров. Нету такого.

- Многие знаменитые театры Москвы раздирают склоки и интриги. Как вам удается этого избегать?

- Очень простым путем. Я давно устроил в своем театре сознательную текучку кадров. Я беру актеров, не клянусь им в верности и от них того же не требую. У меня просто контрактная система. Мы - тот редкий театр, который находится с артистами в контрактных производственных взаимоотношениях. У меня протекает такая река из людей. Намывается золотой песочек из человек 15-ти, которые остаются здесь надолго и работают по 25 лет. Бывает, кого-то прошу уйти, не все выдерживают мой характер, к примеру. Кто-то не тянет нагрузку: у нас тяжело работать. При маленьких, как везде, зарплатах. Да и где не происходят всякие склоки, дрязги? Там, где мало творчества и где люди засиживаются без дела. Важно, чтобы созидательный импульс превышал разрушительный. Деструктивный момент есть всегда, в самом живом коллективе. Такой момент тления внутри. Творческие люди – они открытые, нервные. Обязательно происходят какие-то столкновения интеллектов, самолюбий. Важно, чтобы созидательная струя превышала разрушительную. А у нас она превышает! Потому что на склоки нужно время. А его нет. Когда люди много и активно работают, у них нет на это времени. Да и потом, я очень мало интересуюсь тем, что обычно называется ОТНОШЕНИЯМИ. Меня это мало волнует, никогда не выясняю, кто как к кому относится. Я все время в работе и на дистанции, а на бегу очень трудно цапаться.

- К слову о «золотом песке». Одну такую крупную песчинку из Смоленского драматического вы забрали к себе в «Сатирикон»: это бывший наш главный режиссер Игорь Войтулевич. Как вам работается вместе?

- Игореша… Да… У нас он сделал два спектакля. Один из них «Лев зимой», просто прекрасный. Долго шел. Другой, с моей точки зрения, был менее удачным. Хотя он человек очень одаренный. Но ведь круг сужается безжалостно, раньше этот круг был шире. У меня много ставит Юра Бутусов из приглашенных. Раньше круг был шире. Может я старею, может определеннее становятся мои вкусы. Но Игорь обойдется без меня, он человек талантливый, я видел его другие спектакли. И я не зря его пригласил. Не случайно.

- Как считаете, обязательно ли актеру, чтобы быть достоверным, испытывать все эмоции персонажа?

- Нет. В этом плане я приверженец системы Михаила Чехова, который говорил, что артисту, чтобы выдать на сцене нужную эмоцию, не нужно вспоминать похороны своей бабушки. Почему я играю так много отрицательных ролей? Потому что я такой плохой что ли? Потому что я так хорошо это знаю? Да просто это роли очень хорошие. Ни одна из моих ролей не имеет ко мне никакого отношения. Я и не убивал никого! Я не умею фехтовать, я те уроки пропускал… И все эти отношения меня не интересуют. Вся эта натуралистичная пошлятина идет от шоу-бизнеса. Это ж там принято: если певец поет о своей любви, то в ложе обязательно должна встать женщина, для которой он все это и затеял. Спросите Макса Леонидова: «А как звали ту девушку, на которую вы оглянулись посмотреть? Валя? Клава?». А никак. Не существует ее. Это образ.

- О чем мечтает Константин Райкин?

- Я не мечтатель. Я делатель. Заслуженный делатель искусств.

Фото Николай Дементьев