Автор: Инна Петрова Выпуск: Просмотров: 1542

От сравнения с ним некоторые другие российские режиссеры начинают заметно нервничать. Его кино завораживает, обескураживает, запутывает и вскрывает нарывы, режет по живому, но остается в высшей степени искусством. Это как линии на ладони: тонко, естественно, четко, но разгадать до конца нельзя. На «Золотом Фениксе» Звягинцев представил свежую работу: сложную социальную драму «Елена» - об апокалипсисе на уровне человеческой души, одной семьи. Визит на смоленский «Золотой Феникс» русской звезды европейских кинофестивалей наделал немало шума. Он редко «светится» на ТВ, но если и появляется в эфире, то умеет дать жесткий отпор голословной критике, даже если это и знаменитый Познер…
- Андрей Петрович, фильм «Елена» основан на реальных событиях?
- Лучше сказать, что основой, толчком к реализации замысла послужили реальные события в семье Олега Негина, автора сценария. Его отец умер полтора года назад. Он давно уже не жил в этой семье… Дальше, я думаю, не стоит продолжать. Конечно, история преступления, рассказанная в фильме, - вымысел. Но диспозиции, отношения разлученных детей от разных браков, коллизия «отец и новая жена» и «чужая новая семья» - это и стало основой. Далее выткались фантазийные измышления, которые и превратились в картину. Картину реальную. И когда я летел со сценарием «Елены» в Новосибирск, чтобы проработать его, увидел на табло с объявлениями в аэропорту в бегущей строке новость в десять слов: «Предпринимательница из Подмосковья заказала своего мужа за 40 тысяч рублей». Вот она, реальность, подумалось мне тогда. Ужасно, но такие тихие, страшные убийства стали нашей повседневностью. Это вошло в наш мир, как само собой разумеющееся… И эти короткие газетные сообщения уже мало кого пугают, к сожалению.
- Предчувствовали ли вы успех «Возвращения» в Венеции? Восприятие мира после этого изменилось?
- Да, я предчувствовал. Было. Тем более что мы отдали всю свою кровь этой картине. Я говорю и о себе, и об операторе, о Косте Лавроненко - самоотверженнейшем человеке, и о всей группе. Это было не просто производство кинофильма, это была семья, альянс, такой сплав кометы, которая шла к своей цели. Усилия должны были быть априори вознаграждены! Я был уверен: если ты честно потрудился, непременно попадешь на какой-нибудь фестиваль и получишь какого-нибудь льва! И уже после, когда фильм попал на конкурс Венецианского фестиваля, я осознал, как это трудно! Это случай. Везение, выбор нескольких людей, оставшихся инкогнито.
- Именно вы открыли миру актера Константина Лавроненко, который полжизни незаслуженно прозябал на задворках искусства. После «Возвращения» он стал звездой. Расскажите, как вы его разглядели - артиста, которого никто не хотел замечать?
- Лавроненко я увидел однажды в одном «подвальном» театре, кажется, в 1992 или в 1993 году… В Москве в то время таких андеграундных, чердачных театров было много. Спектакли ставили экспериментальные, очень любопытные. И вот в импровизированном действе я увидел Костю. Он был такой тихий, спокойный, не стремился показать себя, вылезти вперед на сцене… Просто выходил, присаживался рядом с говорящим и просто молчал. Или вставал и уходил. Он впечатлил меня своим покоем, сосредоточенностью и честным отношением к делу. Затем, в 2002 году я искал актера на главную роль отца в «Возвращении». Интуитивно понимал, что нужно найти новые лица. Те, кто уже снялся в десятках фильмов, были неинтересны. Мне нужен был неизвестный актер лет сорока. Искали долго. И тут вдруг вспомнил: видел же одного подходящего в театре «Клим»! Не знал ни имени его, ни фамилии. Стал искать. Попросил всю труппу театра собрать, а там всего человек шесть. Костя вошел, и я сразу понял: это тот, кого я ищу. Со времени первой встречи он изменился. Из черноволосого мужчины с длинной косой, одетого почти как монах, он превратился в человека седого, коротко стриженного. Когда я увидел в нем своего актера, выяснилось, что он лет пять как оставил театр и кино. Поставил крест на творчестве. Если честно, до сих пор не могу понять, как можно было не заметить актера с такой фактурой?! До 42 лет человека не разглядеть?! Это случай чудовищного невезения и чудовищной работы ассистентов режиссера. Еще будучи студентом МХАТа, Костя снялся в одном фильме с Евстигнеевым. И все. За следующие 20 лет он больше не снялся нигде! Уставший от кастингов, от знакомств с режиссерами, ушел из искусства, подрядился работать администратором в каком-то баре. Но когда мы встретились, хватило и 40 минут разговора, чтобы я точно знал - этот человек будет играть главную роль в моем фильме. Потом он признался: «Помнишь? Встретились мы в октябре 2001-го, а утвердил ты меня на роль в конце мая. За месяц до съемок. Восемь месяцев мучений! Ты не представляешь, что я  пережил… Я боялся за сердце, чтобы оно не лопнуло. И дождался!»
- Вы являетесь представителем европейской школы кино? Чего у вас больше - европейского или российского?
- Я являюсь «учеником» хорошего кино. Я бы не хотел разделять его на европейское, американское, российское. Есть одна страна Кинематограф, там ни паспортов, ни национальностей. Ни атрибутов, необходимых человеку из плоти и крови.
- Бывает, что ваше творчество жестко и огульно критикуют… Как вы реагируете? И чье мнение для вас действительно важно?
- (После долгой паузы.) Для меня важно мнение тех людей, с кем я работаю вместе. У нас большое доверие друг к другу, сложившийся за годы альянс единомышленников. Мы согласовываем наши решения друг с другом, и, в общем, третьих лиц не нужно. Мне часто задают вопрос: «Есть ли у вас редактор?» Честно, я не понимаю смысл назначения этой единицы. Мы вращаемся в замкнутом круге общения, и в этом котле варятся все принимаемые нами решения, они же здесь и согласовываются. Вещь сделана, она - закончена, и все мучения, критика, несогласия и разногласия уже приведены к единому результату. Все, вещь неуязвима! Но уязвим человек. После успеха «Возвращения» критики едва не сбили меня с ног. Обрушились на фильм с остервенением. Я сначала окунулся в чтение всего этого потока и понял: все, руки опускаются, крылья сложились. Они не опалены, они сожжены дотла! Было желание больше никогда не снимать кино! Зачем? Если это так не нужно, если я настолько не нужен… На самом деле это такое дурацкое человеческое свойство, которое меня тяготит, и я не могу с ним жить. И вот с тех пор я с собой договорился: больше не читать критику никогда. Могу сказать, что она меня совершенно не интересует. Я понимаю ее роль. Но считаю так: самая устойчивая фигура - это треугольник. Есть человек, который что-то творит, и есть тот, кто критикует. Он является опорой художника - этой устойчивой фигуры. У зрителя есть отдельные талантливые представители, которые умеют быстро описать увиденное и опубликовать на следующий день после премьеры свою статью. Но чаще я вижу, что наша критика недотягивает до определенного уровня. Ведь настоящий критик - это человек, обладающий обширными серьезными знаниями, образованием, знанием того древнего завета, который еще Пушкин предложил: «Рассматривать произведение искусства нужно только по тем законам, которые художник сам постановил». Другими словами, нужно пристально изучить вещь, понять, почему она устроена именно так. И только потом строить отзыв. А не упражняться в острословии. Я никого не хочу обидеть, но я не читаю статьи критиков только по той объективной причине, что они совершенно не помогают идти дальше.
- Андрей, вы вне политики? И еще… Как человеку, молодому режиссеру, далекому от нее, найти деньги, чтобы снять авторское кино?
Сложно ответить на этот вопрос… Моя судьба сложилась счастливо. Я вышел в открытый прокат, как в космос, в нужное время и в нужном месте. Мне везет. Поэтому я не знаю, как это: в сложнейших условиях делать авторское кино. Фильмы, которые нужны лишь тонкой прослойке населения. Что касается политики: я в стороне. Ничего в ней не понимаю. Конечно, свои мнения имею на этот счет, но не более… В Книге Иова есть такой текст: «Земля отдана во власть нечестивцев». Те, кто во власти, по определению этой древней книги - нечестивцы. С ними нельзя иметь дела. Никакого. И никогда. Если ты в состоянии отгородиться и есть такая возможность - считай, что ты уцелел.