Картину Антона Корбейна «Самый опасный человек» на Московском международном фестивале ждали с нетерпением. И не только потому, что она входит в основной конкурсный состав фестиваля; этот фильм – последняя актерская работа знаменитого Филипа Сеймура Хоффмана, ушедшего из жизни в феврале этого года. Правда, из-за того, что фильм одновременно участвует в программе и московского, и эдинбургского фестивалей, режиссер отправился представлять картину в Шотландию, а отдуваться в Москве отставил исполнителя роли чеченского боевика Исы Карпова актера Григория Добрыгина. Который, по его собственному признанию, на сольной конференции чувствует себя не очень комфортно. Тем не менее, интервью с артистом получилось очень живым и необыкновенно веселым. 

- Довольно сложный вопрос...Попробую сказать просто: Антон Корбейн искал актера для своего нового фильма – и нашел! До этого я посмотрел другой фильм Антона - “Контроль” - и начал мечтать о том, чтобы поработать с этим режиссером. Мне кажется, это и было началом моего кастинга. И вот спустя два года начинается кастинг именно этого проекта; я прочитал книгу и понял, что роль эта, собственно говоря, моя. Первые пробы, которые я записал в Берлине, Антон даже смотреть не стал: в этот момент на эту роль он искал актера ростом метр девяносто пять. Но несколько месяцев спустя он вновь вернулся к моей кандидатуре; все это время я верил, что чудо произойдет. И оно произошло! Я записал еще одни пробы, на этот раз – сцены из будущей картины, сделал несколько дублей и отправил ему. Спустя две недели он их посмотрел, вызвал меня в Берлин, где мы и познакомились. Я сделал еще несколько пробных сцен и понял, что теперь я наверняка окажусь в этом проекте. И вот спустя три дня Антон вновь вызвал меня в Берлин, чтобы обсудить роль. Пару дней мы погуляли, пообщались, поняли, что и как мы будем делать - и вот!

- Претенденты, конечно, были, но Антон не стал мне говорить, кто именно. Знаю только, что среди них были большие европейские и мировые звезды.

- Прежде всего была литература: книгу ле Карре я прочел еще до утверждения на роль. Второй этап – это погружение в исламский мир. Для этого со мной работали консультанты; сначала в Москве, я ходил в мечети, затем по приглашению имама я присутствовал практически на всех богослужениях. Это была очень интересная и подробная работа, ведь ответственность очень велика, когда ты примеряешь на себя другую религию.

- Трудно домысливать, конечно, но я себе придумал, что он станет врачом.

- Если вы смотрели фильм, то знаете, что как таковой совместной работы на экране у нас с ним не было. Но на площадке мы с ним общались. Был такой момент: снималась последняя сцена, в которой в машину Гюнтера во время облавы врезаются другие автомобили. И я на мониторах следит за каждым дублем, в котором он снимает с себя шапку и кричит. И внезапно понимаю, что слежу не я один: рядом стоит Рейчел (Макадамс – прим.автора). Тут нужно отметить, что в Европе на съемочной площадке очень много мониторов; здесь не бывает ситуаций, когда есть один монитор, сидящий за ним режиссер и вся съемочная группа наваливается на него, толкаясь и мешая. А тут у каждого есть свой монитор, вплоть до продюсера, который может вообще сидеть в соседнем здании и наблюдать за творческим процессом, не мешая ему и не мозоля глаза артистам и режиссеру. И вот эти мониторы стояли в разных местах площадки, в разных палатках. И я вижу, что в каждой палатке стоит артист и смотрит дубли Филипа Сеймура Хоффмана. Уильям Дефо тоже смотрел, и мы потом с ним обсуждали каждый дубль, потому что это действительно невероятный актер.

- Знаете, я немного боялся его на съемочной площадке. Была такая смешная и странная ситуация: я купил себе кепку с логотипом бейсбольной команды из фильма «Человек, который изменил все». Фильм я не смотрел, мне просто цвет понравился. И ходил в ней по площадке, не зная, что Филип снимался в этом фильме. В общем-то Филип – прекрасный, очень закрытый человек в плане актерства: он практически не здоровался ни с кем на площадке и находился в каком-то своем мире. Но когда мы заканчивали проект, он совершенно по-другому общался, говорил какие-то добрые слова. И, когда мы встретились на Сандэнсе, на дорожке для прессы, он меня обнял и после премьеры сказал, что я большой молодец, что я боролся и сделал нечто очень хорошее и стоящее. И после этих слов мне уже как-то все равно, что скажет кто-то другой.

- Я смотрел «Шпион, выйди вон!» и мне было интересно. К тому же, мне досталась небольшая роль в еще одной экранизации ле Карре, книга называется “Такой же предатель, как и мы”. Режиссером картины стала Сюзанна Уайт, и там я играю вместе с Юэном МакГрегором. Было приятно, что продюсеры решили вновь пригласить меня, а ле Карре подписал мне очередную книгу с очень приятными и добрыми словами.

- Отрицательного персонажа.

- Русский (смеется) Ну вот я стал думать: а в России я, собственно говоря, кого играю? Я играю русских. Нам нужно как-то выбираться из этого тесного представления о русских как клише.

Легомен и шахматы.

- Было, именно мучительно больно. Я даже написал стихотворение, посвященное моей бороде. Но прочитать сейчас не смогу; я не помню своих стихов.

- Знаете, как ни странно, у меня были сомнения, соглашаться ли на эту роль вообще. Потому что сценарий и персонаж были...жестче, что ли. В нем были какие-то реплики, которые, как я  говорил Антону, нужно было вымарывать. У меня были свои страхи и опасения, как бы не представить этого персонажа в каком-то ложном свете, неправильно вывернуть. Было желание познакомиться с чеченскими боевиками, но как-то мои агенты, коллеги и продюсеры меня отговорили. Быть может, еще познакомлюсь...

- На этот вопрос у меня нет ответа, но с шахматами на съемках была такая история. Прихожу я к Антону и говорю: “Антон, мне кажется, что шахматы – это клише. Давай, быть может, заменим их на какое-то старое Лего?”. После этого ко мне прицепилось прозвище Легомэн. А Антон в ответ на мое талантливое актерское предложение стал присылать мне разные фотографии, что говорится, в тему.

- Ну я и так был довольно трудным клиентом: первый проект с Алексеем Попогребским меня многому научил, и на следующих съемках я стал назойливым, говорил: “Почему мы сделали всего два дубля? Нужно ведь пятнадцать!”. В общем, все время просил дубль. Но все-таки короткий метр – это совершенно другая дистанция, другой ритм, другое ощущение. И все-таки я, когда работаю с режиссерами, стараюсь не лезть в их поле деятельности и стараюсь по-максимуму сделать то, что могу сделать на своей позиции актера.

- Да, я собираюсь делать свою большую картину, но перед этим я бы хотел снять одно очень важное для меня документальное кино. У меня уже есть люди, которые поедут со мной в эту экспедицию, наверное, она будет в Лондон. Пока что актерские съемки меня кормят, причем не только деньгами, но и теми знакомствами, которыми я со временем обрастаю.

- Вы знаете, я бы сказал, что есть разница в том, как представляешь кино в Берлине и на Сандэнсе и здесь. Там разница небольшая: все приветливые, радостные. Здесь как-то труднее. Быть может, потому, что здесь я один. Просто когда там сидит такой большой стол, двенадцать-пятнадцать человек,  и ты сидишь среди них, как будто бы умный, как будто бы важный, вставляешь свои несколько слов. А здесь такая ответственность! Какой-то творческий вечер прямо получается. А так как до него я пока не дорос, то и чувствую себя немного неловко.

- Вы знаете, в сценарии вообще не было любовной сцены. И вот однажды я прихожу на площадку …. Причем отношение там, знаете, такое....вот ты заходишь утром в свой вагончик, а гримеры подписывают тебе носки – «левый» и «правый». И вот однажды утром ко мне приходит ассистент и просит зайти к режиссеру. Я прихожу, Антон говорит: «Слушай...будет любовная сцена». «А ты Рейчел сказал?» - спрашиваю я. Он говорит: «Да. У нее такое же лицо было, как у тебя». Вечером я созваниваюсь с Рейчел, мол, давай вечером в кафе встретимся, поговорим. В общем, в итоге я написал большое письмо, почему я не хочу эротической сцены с Рейчел Макадамс. А так как мой английский недостаточно хорош, я отправляю это огромное письмо моему агенту, он его полночи переводит и отправляет Антону и продюсерам. Все-таки, на мой взгляд, Иса не мог...просто не мог...я бы себя не понял как актер, и персонажа бы не понял...одним бы омовением я бы тогда точно не обошелся...И Антон все-таки отказался потом от этой сцены.

- Ну...в общем, у нас были дубли.

Фото Евгений Гаврилов