"На инквизиторе - чалма с фашистской свастикой..."
Просмотров: 5334
Автор: Ксения Матвеева
Выпуск:
Презентация книги "Помнить... и никогда не забывать", прошедшая в областной библиотеке, плавно перетекла в вечер памяти жертв Холокоста
Отыскать место, где 27 сентября проводилась презентация книги Зиновия Аграната, оказалось нетрудно. Можно было довериться уху и идти на звуки скрипки. Чудесная мелодия, слышная у самого входа в библиотеку, становилась все отчетливее по мере преодоления ступеней лестницы. Обилие кип на присутствовавших мужчинах, высокие спинки лаконичных стульев, прямые линии интерьера зала - даже детали подчеркивали торжественную и строгую атмосферу вечера. О том, что помещение все-таки не синагога, напоминало, пожалуй, лишь то, что мужчин и женщин не рассаживали в разные части зала.
Книга, презентация которой стала своеобразным поводом еще раз вспомнить события, из которых сложилась история Холокоста на Смоленщине, написана председателем местной еврейской общины Зиновием Агранатом. За вполне традиционным для книг такого рода названием "Помнить... и никогда не забывать" скрывается не одна сотня судеб евреев, согнанных в Смоленское гетто. Возможно, немногие знают, что Смоленское гетто было первым и самым крупным на оккупированной территории России. В июле 1941 года около двух тысяч евреев, проживавших в Смоленске, согнали в Садки. Людей, живших там, насильно переселили в город. Полная изоляция гетто осуществлялась силами русской полиции, набранной из числа местных жителей. В ночь на 15 июля 1942 года из Садков по направлению к деревне Вязовеньки погнали стариков, детей и женщин, где на следующий день все жители гетто были уничтожены. Фамилии и имена большинства из этих людей были неизвестны до сих пор. В этом огромная ценность книги Зиновия Аграната: благодаря долгой и кропотливой работе автора, свидетельствам очевидцев и даже архивам ФСБ более 800 жертв чудовищной жестокости фашистского режима были установлены и поименно названы.
- На мой взгляд, данные, которые отражаются в книге, историчны и наглядны, - поясняет Анатолий Корсак, заведующий кафедрой общественно-культурологических дисциплин Института развития образования. - Человек, который захочет познакомиться с этой книгой, может ей доверять. Кроме того, книгу можно назвать настоящим барьером на пути процветающей в нашем обществе ксенофобии. Даже в своей научной работе я регулярно сталкиваюсь с этим явлением. Как ни странно, такие настроения не чужды среде образованных, умных людей, многие из которых имеют высокие ученые степени. "Помнить... и никогда не забывать" - это заслон от современной ксенофобии.
Предисловие к книге Зиновия Аграната написала Вера Иванова, известная смоленская поэтесса, член Союза российских писателей. На презентации и она сказала свое слово, предрекая произведению великую судьбу.
- Эта книга будет широко шагать по миру, - будто заклиная, говорит Вера Анатольевна. - Мы все пережили и все переживем. Я вспомню о войне. Была у меня тетя Дора. Вернее и добрее ее у меня друга не было. Мы вместе жили в Молотове, в эвакуации. Тетя Дора Марголина жила на втором этаже, и я часто бегала к ней. Я никогда не знала, какой она крови. В детской памяти не сохраняются национальности, выживает в ней только доброта. Позже я написала стихотворение: "Тетя Дора, моя тетя Дора. Не по крови моя - по душе". Я хочу пожелать всем, чтобы у нынешних детей были такие тети Доры.
Смоленск - Иерусалим - Беэр-Шева
В век Интернета и цифровых технологий даже самые большие расстояния уже не становятся препятствием на пути людей. Тысячи километров, разделившие бывших смоленских евреев физически со своей общиной, не помешали и им высказаться в этот вечер. С помощью Skype Зиновий Агранат не только услышал теплые слова в адрес своего произведения, но и увидел тех, кто их произносил.
- С удовольствием поделюсь впечатлениями о книге Зиновия Григорьевича, - появляется на экране Виктор Ваксман, бывший смолянин, ныне проживающий в Иерусалиме. - Поскольку я несколько взволнован, то позволил себе записать свое выступление, чтобы ничего не упустить. Эту книгу просто обязаны прочесть президент Персии и верхушка "Хамас" - люди, у которых до сих пор сохранилась иррациональная ненависть к евреям. В Холокосте виноваты не только Гитлер и не только фашистский режим. Большую роль сыграло стыдливое молчание людей, смотревших на всё это сквозь пальцы. И сейчас мировое сообщество, пытаясь удовлетворить арабов, готовит нам новый Мюнхен. Писать сейчас о Холокосте - это поступок. Это не модно, и поэтому я благодарю Зиновия Григорьевича. Но за моим окном мальчик трубит в шофар, а значит, жизнь продолжается.
Эстафету приняли Алла Семакина и ее муж Александр. Известные музыканты, когда-то и они жили в нашем городе, и потому давно и достаточно близко знают автора книги. Какое-то время назад семья переехала в город Беэр-Шева, что означает "семь колодцев", на юге Израиля. Когда соединение установилось, перед собравшимися предстала уютная гостиная, во всю стену - фотопостер с русскими березами, и на этом фоне - мужчина и женщина, разделенные синтезатором.
- Великое спасибо от всей семьи я хочу сказать Зиновию за его книгу, - начала Алла Семакина. - На станице 63 я нашла имена своих родных, замученных в Смоленском гетто.
- Я родился в Одессе, так что к Смоленску имею косвенное отношение, - продолжает Александр. - Приехав в этот город впервые в 95-м году, я был потрясен его красотой, доброжелательностью его жителей. Но еще я был потрясен трагедией Смоленского гетто. Мне довелось пообщаться с бывшими узниками, и я до сих пор не понимаю, как можно было выжить в этом аду?..
После этого Александр ударил по клавишам стоявшего рядом синтезатора, и Алла запела песню о том, что переживает все несчастья - о любви.
Чудесная музыкальная притча называлась "Фрилинг", что в переводе с идиша означает "весна". Даже не понимая ни слова, нельзя было не заслушаться проникновенным вокалом. Музыка даже в сочетании с неведомым многим в зале языком, казалось, рассказала всё то, что несет в себе текст.
На прощание супруги напомнили, что наступает Рош а-Шана, еврейский Новый год, и пожелали всем, кто их слышит, быть вписанными в "Книгу жизни" - именно этими словами принято приветствовать друг друга в предновогодний вечер.
"Книга написана для будущих поколений"
Особым гостем на презентации книги "Помнить... и никогда не забывать" стал Евгений Вакулюк. 11-летним мальчиком он попал в Смоленское гетто и чудом остался жив: за два часа до вывоза в Вязовеньки мальчик просто ушел и спрятался.
- Моя мама была еврейкой, работала медсестрой в госпитале, - рассказывает Евгений Иванович. - Из квартиры, в которой мы жили в Смоленске, нас выселили. Сказали: "Вы - евреи, и ваше место в гетто". Все вещи, мебель - все осталось там. Не могу сказать, что все немцы к нам плохо относились. Во время оккупации они открыли здесь школу, варили конину, продавали картошку. Как сейчас помню - 40 копеек за килограмм. А вообще мы получали продукты по карточкам. Работающим был положен паек в 200 граммов, иждивенцам - 175. Потом в гетто объявился русский полицай по фамилии Дмитроченков. Он воровал у немцев продукты и приторговывал ими. Он предложил евреям обменивать муку на золото. И вот я целую зиму катал туда-сюда саночки: туда - фамильные украшения, обратно - муку. Когда немцы отступали, Дмитроченков показал нам огромный мешок и сказал: "Мне надо бежать, может, вернусь, заберу". Мешок был доверху набит золотыми кулонами, браслетами и часами. Дмитроченкова мы больше никогда не видели.
Еще один гость, ветеран Великой Отечественной войны Михаил Кугелев никогда не жил в гетто. Но как никто другой старый советский солдат понимает, как трудно донести до новых поколений пугающие подробности суровых лет.
- Я показал книгу "Помнить... и никогда не забывать" своим внучкам, - растрогавшись, рассказывает Михаил Семенович. - На какое-то время вышел из комнаты, а когда вернулся, с удивлением увидел, что девочки плачут. Они просто листали списки, и такое количество погибших, замученных людей привело их в ужас. Тут и я не смог сдержать слез. Когда мы всплакнули в этой комнате - я, старик, и две моих внучки, я понял: книга Зиновия Аграната - не для нас. Она написана для них, молодых, для будущих поколений - чтобы помнить и никогда не забывать страшные дела Холокоста.
В подтверждение своей мысли Михаил Кугелев привел и смешной, и грустный пример. В этом году на праздновании Дня Победы к ветерану подошли два восьмиклассника. Ребята спросили у Михаила Семеновича, воевал ли он с Наполеоном...
- Внучки спросили тогда у меня: "Дедушка, а "половинных" тоже расстреливали?" - продолжает Михаил Кугелев. - Что я им должен был ответить? Расстреливали всех: и "половинных", и "четвертинных", даже внуков евреев... Моих родственников уничтожили в белорусском колхозе Neue Lebe (в переводе - "новая жизнь". - Прим. авт.).
"С этой песней евреи шли в газовые камеры"
После всех тяжелых воспоминаний до конца разбередить душу собравшимся предстояло необычному скрипачу. Маленький мальчик, почти такого же роста, что и футляр его инструмента, вынес в центр зала пюпитр с нотами и начал играть. У песни, что он исполнил, необыкновенная история.
В составе, отправлявшемся в Треблинку (деревня в Польше, где располагались два концентрационных лагеря - "Треблинка-2", трудовой лагерь, и "Треблинка-2", лагерь смерти. - Прим. авт.), среди вздохов и рыданий раздалось прекрасное пение. Пел старый еврей, реб Азриэль, кантор из синагоги города Моджи в Польше. Это были слова двенадцатого из тринадцати принципов веры Рамбаха: "Безоговорочно верю в приход Мошиаха и, хотя он задерживается, я все же каждый день буду ждать его".
Неожиданно в вагоне для скота, в котором перевозили евреев, стало тихо. Старый реб не обратил внимания, что остальные внимательно слушают его пение. Не заметил он и того, что многие подхватили нигун и стали петь все громче и громче.
Постепенно пение охватило весь состав, направлявшийся к страшному месту.
Двое молодых людей тогда пообещали старику, что сохранят эту мелодию любой ценой. Из всего вагона чудом спасся лишь один. Он нашел сына ребе в Моджи, и тот записал мелодию, отправил по почте в Нью-Йорк. Вскоре нигун распространился по всем еврейским общинам мира. "С ним евреи шли в газовые камеры, - говорил один раввин, - и с ним же евреи будут встречать Мошиаха".
Именно этот нигун играл мальчик - сын смоленского раввина Леви Мондшайна, Менахмендел. Символично и то, что нигун, родившийся в устах старого ребы, исполнил в этот вечер другой реб. Чудесная мелодия, разлившаяся в зале, словно заполнила собой все пространство и, наверное, заставила всех задуматься о чем-то вечном.
- У нашего раввина очень музыкальный голос, не правда ли? - мероприятие закончилось, но Зиновий Григорьевич будто немного растерян, и волнение еще не покинуло его. - Вот такая музыка нашего народа - веселая и грустная одновременно. Возвращаясь к книге - не столько работа над ней затянулась, сколько она пролежала "в столе". Отдельные ее элементы - воспоминания, какие-то истории, уже публиковались в разное время в газетах и журналах. Основной массив книги составили данные архивов ФСБ. После неоднократных просьб удалось заполучить документы. Особенно радует, что люди находят в списках погибших своих родных, знакомых. Не смею назвать свое детище литературным шедевром, факты - вот в чем ценность книги.
- Авторы многих книг могли бы позавидовать организованному так вечеру, - делится впечатлениями Леонид Терушкин, заведующий архивом и музеем Российского научно-просветительского центра "Холокост" в городе Москва. - Презентация стала поводом, фактически же мы присутствовали на вечере памяти жертв Холокоста. И, надо сказать, такую организацию можно поставить в пример всей России. Не каждый регион и город может похвастаться таким человеком, как Зиновий Агранат. Его произведение тем более ценно, что представляет собой "живой" материал. Даже сейчас, просмотрев списки жертв, я понял, что могу дать автору дополнительные материалы - несколько фамилий смоленских евреев, погибших в гетто. Но, что важно, в книге есть настоящая боль, настоящие чувства, а не только сухие цифры. Очень хочу пожелать Зиновию, чтобы у него все-таки нашлись последователи, ученики, которые бы помогали ему сейчас и, возможно, в будущем продолжили бы его труд.
Завершило вечер впечатляющее слайд-шоу, эффект от которого усиливала пронзительная музыка, служившая сопровождением. Знакомые черно-белые кадры хроник: иссохшие лица узников за колючей проволокой, горы трупов, кремационные печи, которые сменяли старые фото улыбающихся детей, семей... Сдержать слезы и не сломиться под атакой на все чувства разом было невозможно.
